Зиновий Сагалов

ДЯДЮШКА ХРИСТОФОР

1.

С юношеской ранней поры у Виталика не получалось с девушками. В школе он вообще ни-ни, честно долбил науки, участвовал в олимпиадах, ходил в шахматный кружок. И более ни о чем не задумывался. Однажды Славка Дробыш вытянул его на танцы в Дом культуры «Красный Октябрь», там славикова мать работала уборщицей. И с этого, пожалуй, все началось.

Было это сразу же после войны, лихое голодное время, только недавно отменили карточки. Все вокруг бедные, худо одетые, с серо-зелеными заплесневевшими лицами. А танцевать хочется несмотря ни на что. Танцевали в полутемном зале с еле дышавшими батареями. Пианист, худой и бледный, с обмотанной шарфом шеей, неустанно колотил по холодным дребезжащим клавишам. Скорее всего, чтобы согреться. После каждого танца он вздымал вверх руки и разминал натруженные пальцы.

Ни вальса, ни польки Виталик не танцевал по причине полного отсутствия слуха… Прятался за нетанцующими, боясь белого танца, когда «дамы приглашают кавалеров». Он ведь мог только танго. Вот и выжидал. Друг настойчиво толкал его локтем, показывая глазами на ту или иную деваху. Но Виталик так и не решился к кому-нибудь подойти, пропустил два танго, на том первый вечер и закончился.

На следующей неделе, уже в самом начале танцев, его пригласила какая-то особа. Она, видно, высмотрела его заранее и, когда объявили белый танец, рванулась к нему целеустремленным гвардейским шагом. На счастье, пианист барабанил танго. Девка была грузная, старше его, с нахальными бесстыжими глазами и пугающе большой грудью. Виталик приобнял ее и бережно, как блюдо с тортом, понес эту колыхающуюся грудь сквозь пары танцующих.

-«Где же ты теперь, моя Татьяна…»- пропела девушка в такт музыке.- Это про меня песня. Я ведь Татьяна.

-Очень приятно. Виталий

-Обожаю Лещенко. А ты?

Виталик что-то мыкнул. Она помешала ему считать шаги, сбила с ритма и, разво-рачивая свою партнершу, он кого-то толкнул, его обозвали «мудилой», но тут, к счастью, пианист отбарабанил заключительный аккорд, и мучительно долгий танец наконец закончился.

Славка Дробыш, оказывается, успел уже познакомиться и станцевать с ее подружкой.

-Проводим? -спросил он Виталика тихо. – Они тут рядом живут, в общаге.

Не хотелось Виталику, но пришлось идти. Вахтерша вовнутрь их не пустила, с шумом-гамом вытурила из дверей, так что можно было бы и по домам разбежаться, но Славка потянул всю гопку во двор, где как раз нашлись две пустые, как по заказу, скамейки. Славик травил анекдоты, смешил свою новую подружку, они уже шумно и смачно целовались, и он напропалую валил ее навзничь. А Виталик все еще каменно сидел, свесив неловкие свои руки на колени. Издумался весь, с чего начать, чем бы посмешить эту пышногрудую, и вспомнилась вдруг кстати тетя Рая из Рязани с ее шуточками - прибауточками. Он оживился и сказал как можно звонче:

-Вот у меня есть тетушка …

Девчонка зло скосилась на него и оборвала резко:

-А дядюшки у тебя нет?

Виталик дико вылупился на нее:

-Какого дядюшки?

-Вот этого – насмешливо произнесла она, положив руку ему чуть выше колена.-Дядюшки Христофора…

Он дернулся всем телом и откинул ее руку. Прикосновение было неприятным.

Она хохотнула. Глаза ее шкодливо разгорались. Ей нравилась такая игра и смущение этого паренька.

-Он тебе что-нибудь говорит? Дядюшка твой?

-Ты что, сдурела?

Она притворно ужаснулась.

- Ни он тебе, ни ты ему?

-Слушай…Как мы с ним, по-твоему, должны говорить? И о чем?

-О девчонках. У него других тем нету. Как попку клевую заприметит или, скажем, вот такую грудяночку, как у меня, шикарную, двуспальную…Сразу шелестеть должен, если он нормальный дядюшка. Подсказать своему племяшу, что делать надо. Куда руки забросить и прочее… А твой что? Ничего не шепчет?

Виталик помотал головой.

-А вообще? Не сейчас, так раньше. Неужто все молчит?

-Почему молчит? Писает.

Хотел пошутить, а понял, что сморозил. А она как зашлась дурацким своим смехом, просто давиться начала, со скамейки вниз сползает, трясет ее.

-Танек, ты в порядке? – крикнула ее подруга из темноты.

-Все в норме,- крикнула Татьяна в ответ.- Не боись!

Потом встала, оправила юбчонку.

-Эх ты, сцыкун прыщавый!- презрительно сказала она и пошла скорым шагом к себе в общагу.

В трамвае, на обратном пути, Славка начал пытать Виталика:

-Ну, как у тебя с этой грудастой? С Танькой? Пошло-поехало?

-Пошло-поехало,- сказал Виталик.

-Ржала она, это клево. Нашел подзаходик, значит. Не знал я, что ты такой хохмач. За сиськи подержался?

-А то!..

- Во вторник после танчиков поведем этих шалав в парк Горького. По рукам?

-По рукам!

Но ни на какие танцы Виталик больше не ходил.

Назавтра, когда мамы не было дома, он, весь в смутной тревоге, начал рассматривать своего дядюшку Христофора перед зеркалом. Никогда раньше не заглядывал он туда, а теперь любопытство заело. Дядюшка был похож на маленького, сидящего в пуху птенчика. Виталик прыгнул – и дядюшка тут же послушно подскочил вместе с ним. Потом они оба поворачивались налево и направо – всегда слаженно, всегда понимая друг друга. Это было забавно.

Но сколько ни прислушивался Виталик, дядюшка безмолвствовал. Лежа на диване, стал вроде бы читать, абсолютно тихо было в комнате, но Христофор не издавал ни звука. Конечно, Виталик не ожидал от него человечьей речи, не такой же дурак он был – и отличник, и третий разряд по шахматам, значит башка есть. Но какие-то сигналы орган человеческого тела в принципе, наверное, может подавать. Урчит же, например, желудок, если ему жрать хочется. Или, скажем, сердце- попробуй испугай его, заколотится будь здоров как, не уймешь. «А что же ты, Христофорчик?» Но тот молчал. Тайна оставалась тайной.

Спросить у пацанов Виталик не решался- чувствовал: засмеют. Хотя у каждого из них, как он понимал, есть свой дядюшка, и поговорить, наверное, было бы о чем. Виталик теперь стал обращать внимание на то сокровенное место, где эти дядюшки сидят. У некоторых ребят дядюшки просто рвались наружу, выпирали из штанов, у других было все ровненько и спокойно, как у него. Но самое главное – подают ли эти дядюшки какие-то сигналы или нет,-- определить было невозможно.

Нездоровый интерес к жизни дядюшек погнал Виталика в баню. В квартире у них была ванна с газовой колонкой и вроде бы не было необходимости в коллективном мытье. Но тут как нарочно колонка забарахлила, ее поставили на ремонт, и Виталик уговорил маму пустить его в баню.

Надо было преодолеть свою брезгливость, боязнь грибка, которым стращала мама,

и вообще голого сообщества нескольких десятков людей, распаренных до красноты, с бесовскими вениками и криками, чтобы увидеть то, что ему хотелось. Как он и предполагал, у каждого из мужиков был свой дядюшка, у кого побольше калибром, у кого поменьше. Мужики мотались от кранов с кипятком к мраморным столам, и дядюшки мотались вместе с ними, весело подрыгивая при каждом шаге.

Виталик спрятался в дальнем углу зала, за колонной, наблюдая , как в клубах пара и хлопьях пены голые мужчины, сидя на скользких столах, с усердием мыли свои органы жизни. Подставляли друг другу спины и гоготали при этом, видимо, получая особое удовольствие от пара и горячей воды…Особенно любовно и старательно купающиеся мыли своих дядюшек, будто те до того выполняли какую-то грязную работу. Обильно намыливали их, ласково щекотали при этом и ничуть не обижались, когда дядюшка, весь в хлопьях пены, шаловливо выскальзывал из рук. Казалось, все они пришли сюда только для того, чтобы отмыть своих дядюшек. Это было какое-то идолопоклонство, и Виталик с отвращением покинул баню.

2.

Миновали школьные, студенческие годы. Жизнь складывалась неплохо, Виталик работал в закрытом НИИ и готовился к защите диссертации. Но дядюшка по-прежнему молчал, и Виталий привык к этому. Тайная жизнь молчащего Христофора перестала занимать его.

В лаборатории, где он работал, большинство составляли женщины. Многие из них были не прочь флиртнуть с ним. Но Виталик был со всеми на расстоянии, вежлив и холоден. Никому не выказывая симпатий, любезно занимал очередь в столовой, угощал конфетками с ликером, которые у него, не курящего, никогда не переводились, и всегда готов был одолжить десятку-другую до получки.

Пару раз по пути он провожал до дому Сашу Александрову, но на ее приглашение зайти к ней попить чайку отказывался. Хотя и признавался, расставшись с ней, что девушка ему нравилась. Вроде ничего особенного, но золотистые, цвета спелой пшеницы волосы, удачно гармонировали с ясными небесными глазами, а задумчивая улыбка располагала к задушевному разговору.

Судьбе было угодно послать их вдвоем в командировку в город Белгород. Поселили в рабочем общежитии, поблизости от завода, где они должны были выпустить и испытать опытную партию корундовых изделий. Сашу на втором этаже, в комнате, где кроме нее жили еще две женщины, а Виталику досталась отдельная комната там же по коридору, за что он отблагодарил комендантшу коробкой недорогих конфет.

На второй день, вечером, кто - то постучал к нему в дверь. Виталик был уже в пижаме и жутко сконфузился, когда увидел перед собой Сашу. Девушка была в домашнем халате, малиновом, с какими-то золотистыми птицами. В руках она держала электрокипятильник, без которого в те годы никто в путешествие не отправлялся.

-Извините ради бога, Виталий Илларионович, хотела чай себе приготовить, а он… Контакт, что ли…

Виталик без особого удовольствия пригласил ее в комнату.

-О, -сказала она, подойдя к столу, на котором лежала шахматная доска с начатой партией .- Увлекаетесь шахматишками? Не знала.

Недовольный ее приходом, Виталик думал лишь о том, как быстрее выставить ее из комнаты.

-Кипятильник можешь выбросить, возьми мой, - сказал он.

Саша, будто не слыша его, продолжала молча стоять, нагнувшись над шахматной доской.

Он достал кипятильник из тумбочки и подошел к ней.

-Вот, бери.

-Знаете, в чем белые ошиблись,-задумчиво произнесла она.- Им не надо было ходить конем, а вот так…двинуть пешку b2 на b3.И все.

Она своими нежными пальчиками с малиновыми под цвет халата ноготками передвинула белую пешку с одной клетки на другую.

Виталик обалдел. Он моментально оценил неожиданность и перспективность хода.

-- Фантастика! –тихо пролепетал он.- Ты хоть знаешь, кого ты поправила?

--Конечно,- спокойно сказала Саша, откинув упавшую на лоб золотистую прядку.- Это десятая партия матча Ласкер – Капабланка. Тысяча девятьсот двадцать первый год. Я ее обожаю и знаю наизусть. Если бы Ласкер сделал ход пешкой, он бы точно выиграл.

-А вот и нет!- запальчиво крикнул Виталик.

-Могу доказать. Играем?

-Играем!

Дальше произошло нечто невероятное. Сашенька, играя за Ласкера, действительно, выиграла безнадежную, проигранную великим гроссмейстером, партию. Виталик наклонил черного короля и великодушно признал свое поражение. Потом они поменялись: он играл белыми, а Саша черными за Капабланку. На этот раз выиграл Виталик, и Саша запросила реванш. Только на шестой партии, когда за окном размазывал слезы дождливый рассвет, они опомнились.

-До свидания, Виталий Илларионович,-с улыбкой сказала Сашенька ,-Вы отличный игрок, я давно не получала такого наслаждения.

Она торопливо запахнула на груди халатик с золотыми птицами и бесшумно выскользнула в коридор.

В голове у Виталика шумело. Никогда раньше разбор великих партий не доставлял ему такого удовольствия. И хоть он проиграл Сашеньке со счетом 2,5:3,5, назавтра весь вечер, замирая душой, ждал, появится ли снова малиновый халатик. И вновь сотворилось чудо. На этот раз Сашенька показала Виталику неизвестную ему партию Наполеона с генералом Бертраном, сыгранную на острове св. Елены. Играя черными за генерала, она ловким ходом коня одержала блестящую победу над императором, чего не было в жизни. Они успели сыграть четыре партии, счет второй ночи был 2:2, но каждая игра была великолепной по красоте.

Ночные шахматные поединки не могли не сказаться на качестве опытной партии корундовых трубок. Их прочность была значительно ниже запланированной, на поверхности изхделий после обжига наблюдались сколы и раковины. Заводская военная приемка, а изделия эти предназначались для космоса, отказалась подписывать акт. Виталик вернулся ни с чем, и это было катастрофой. Завлаб устроил ему гневный разнос с угрозами и матом. Диссертация повисла в воздухе, а лишенные премии сотрудники лаборатории, в том числе и Сашенька, отвернулись от него.

-Видишь, подлюга, что ты натворил! – набросился Виталик на дядюшку Христофора.

И он был прав – ведь именно в первую шахматную ночь, в самом начале разбора партии Ласкер- Капабланка, когда Сашенька грациозно наклонилась над шахматной доской, молчун Христофор как-то странно дрогнул и зашевелился , будто он живой и самостоятельный член человеческого организма. И Виталий услышал его горячий возбужденный шопот:

-Сымай с нее халат, чудила!

-Зачем? Здесь же холодрыга!-подумал Виталик.

Христофор возмущенно фыркнул, будто расхохотался. И принялся теребить Виталика. Разгибаясь и выгибаясь, он всячески старался отвлечь своего хозяина от шахматной доски. Не удивительно поэтому, что Сашенька выиграла за Ласкера, хотя по жизни великий гроссмейтер ее проиграл.

Когда же Сашенька расставила фигуры для новой партии Стейниц-Цукерторт, дядюшка совсем взбесился.

-Долой трусишки!!- терзал он Виталика.

-А дальше что?- шепотом спросил его измученный Виталик.

Сашенька отвлеклась от шахмат.

-Вы что-то сказали, Виталий Илларионович?

Виталик засмущался.

-Задумался, какой ход дальше сделать.

-А что тут думать,- зарычал дядюшка из штанов .- Вспомним Ильича: ввяжемся в драку, а там посмотрим!

-Точно! –весело сощурив глаза, воскликнула Сашенька, словно услыхала дядюшку Христофора.

И в этот самый момент произошло чудо ,которого Виталик нигде и никогда не видал.

Сашенька волшебным жестом феи распахнула халатик, и золотистые птицы вместе с малиновым небом рухнули на пол к ее ногам.

3.

-До сих пор не могу забыть ее голубеньких трусиков,- часто восклицал Христофор, причмокивая и блаженно вытягиваясь между ног Виталика.- Скользких и тепленьких от ее тела.

-Я тоже их помню,- хмурил брови Виталий.- Из-за этих трусиков и твоих идиотских подсказок меня и турнули в младшие научные. И зарплату урезали.

-Слушай, не криви душой, - возмущался дядюшка, наливаясь гневом.- Не ты ли визжал от счастья, как поросенок у материнской сиськи?..

-Когда ставил ей мат, возможно.

Христофор захлебнулся, запрыгал от смеха.

- Ты просто конченный, -сказал он отдышавшись.- Я вот жить не могу без нее. Короче, пошли к ней мириться.

С букетом желтых тюльпанов и бисквитным тортиком Виталик постучался в двери квартиры №5, где жила Сашенька. На ней был тот же малиновый халат с золотыми птицами.

-Я ожидала, что вы придете,- приветливо улыбнулась она.- Ведь мы так и не закончили двенадцатую партию Алехина с Капабланкой. Меня все время мучил вопрос, зачем Капабланке понадобилось пойти ладьей на поле С3? Вы помните этот роковой ход? Ведь разумней было бы…

-Скажи, что мы не за тем сюда пришли,- дрыгался и возмущался Христофор.

Сашенька будто услышала его.

-Но сперва давайте попьем чайку с вашим тортиком. И послушаем музыку. У меня есть кое-что интересное. Вам с лимоном?

Чай был горячий, обжигал губы. Но дядюшка торопил Виталика: «Не тяни резину, козел, скорей!». Христофор бился, рвался наружу, прыгал,с ним творилось что-то невообразимое. Чтобы утихомирить его, Виталик то и дело перекладывал ногу за ногу и при этом чуть не выронил фарфоровую сервизную чашку.

«Какой подлец!- думал Виталик, ерзая на стуле и стараясь укротить Христофора.- Обожди, получишь у меня по полной!»

-Вы, кажется, пролили на брюки? – участливо сказала Сашенька.- Не волнуйтесь. От чая пятна не останется, но лучше вытереть салфеткой. Погодите, давайте лучше я.

Она опустилась на одно колено и потерла мокрое место на штанах Виталика… Раз, другой…Дядюшка завыл от близости ее пальчиков, с трудом сдерживая свой восторг.

-Не мог уж пролить побольше,- шипел он.

Виталик был смущен и более всего опасался, что Сашенька заметит волнение его дядюшки. И облегченно вздохнул, когда она поднялась и подошла к радиоле. Первым танцем была «Рио - Рита». Виталик за эти годы уже освоил быстрый фокстрот, вел Сашеньку уверенно и даже красиво.

-Прижми ее, болван, - услышал он голос Христофора.- Ты же не в Версале на балу у Людовика Х1У.

Дядюшка не любил быстрых танцев. Ибо касание в них короткое, не проникающее в глубину. Он не получал никакого удовольствия.

-Мне принесли Лещенко, -сказала между тем Сашенька, меняя пластинку.- Не знаю, за что его запрещают.

С пластинки на рентгеновском снимке полилась мелодия танго . Сашенька положила руки на плечи Виталика. Дядюшка Христофор весь напрягся в предчувствии сладостных томительных прикосновений.

-Где же ты теперь, моя Татьяна…- запел хриплый, но приятный голос.

И вдруг…Будто гром заглушил музыку, скомкал ее, разорвал на части, и Виталик увидел перед собой не Сашеньку, а чье-то хохочущее и мерзкое лицо, колыхающееся над огромной, выпирающей из лифчика грудью. Отвратительный насмешливый голос произнес:

-Это ты, сцыкун прыщавый? Не забыл наше любимое танго?

Виталик не помнил, что произошло дальше. Христофор потом рассказывал, что он закричал не свойственным ему, идущим из нутра голосом, как обычно кричат на пожаре или падая в пропасть. Шагнул к двери и действительно упал, крепко ударившись головой о буфет. Испуганная Сашенька с трудом помогла ему подняться.

4.

Теперь Виталик не мог пожаловаться на молчание дядюшки. От Христофора все время шел один и тот же раскаленный сигнал: « Я здесь, у меня зудит, я хочу…» Как голодный пес, он скулил и теребил Виталика. Где бы тот не находился - в трамвайной давке, на улице, даже на работе. Чтобы укротить возбужденного Христофора, Виталику приходилось то перекладывать его с места на место, то встряхивать коленками, то незаметно для окружающих ласково почесывать, как шаловливого котенка. Иногда это помогало, Христофор на некоторое время замирал и успокаивался, давая возможность Виталику заняться делом. Дома было проще: Виталик становился под ледяной душ – и это сразу же сбивало дядюшкин пыл.

Тяжелее всего были ночи. Умиротворенный душем, Христофор некоторое время мирно спал. Но вдруг, чаще всего под утро, вскакивал как сумасшедший, будил Виталика и сбивчиво, захлебываясь слюнями восторга, рассказывал ему, что он видел во сне.

-Не могу больше, сил нет,- взмолился он однажды.- Ты подавляешь во мне мой природный инстинкт. Имею я, в конце концов, право на самовыражение? Или я должен только выпускать из себя мочу?

-Что ты хочешь? - спросил его Виталик, хотя прекрасно знал, что ответит дядюшка.

-Бабу!- выпалил тот, не задумываясь.

-Ромовую?- пытался пошутить Виталик.

-Я не вегетарианец, - закричал Христофор.- Такую, как Сашенька. Забыть ее не могу.

- С Сашенькой все кончено, ты сам знаешь.

-Поищем другую. Сегодня же,черт побери, праздник.

-Какой?

-Глянь на календарь.

-Двадцать третье февраля. Ну и что?

-Не « ну и что»? А день Советской армии.

Виталик расхохотался.

-Ты – то при чем, Христофор?

-Мушшина , вот при чем ,-с обидой прошипел Христофор.-Слушай меня.У мамаши в буфете бутылка кагора. Тяпни стаканчик. И айда!

-Куда айда? Куда?

-Тебе трояк не жаль?

-А что?

-Если не жаль, поехали.

Через полчаса Виталик с Христофором стояли на площади Северного вокзала. Вокруг в свете редких фонарей сновали люди с чемоданами и сумками. Сосредоточенно и торопливо. Возле общественного туалета прохаживались две женщины. Курили и посматривали по сторонам, будто поджидали кого-то. Одна была в ватнике, ее подружка –в старом пальтишке с вытертым мехом на плечах.

-То что надо,- прошептал Христофор. - Иди.

-Страшные…-сказал Виталик.

-А ты за трешку хотел поиметь графиню?- захохотал дядюшка.- Давай, действуй в соответствии со сметой.

- Что я ей скажу? -мямлил Виталик.- Я ведь даже не знаю, как ее зовут.

-Тебе это очень важно? Мне нет. Баба и все. Это главное.

Виталик все еще продолжал упираться.

-Циник ты, Христофор.

-А ты нюня. Господи, угораздил же меня Бог достаться тебе.

-После Сашеньки… Ну как я могу? Она такая нежная, бархатная, светлая…- сказал Виталик со вздохом.- И потом я вначале играл с ней в шахматы…Это создавало определенный настрой…

-Да кто же тебе мешает? Играй и с этой. Мысленно, конечно, а я буду делать свое дело.

Виталик молчал.

-Ну знаешь.- вздыбился Христофор,- тогда отрежь меня к такой-то матери и выкинь на помойку. Не нужен я тебе.

Виталик вздрогнул, увидев скальпель, занесенный над ним, и окровавленного безжизненного Христофора, ставшего жалким кусочком мяса .Он чуть не закричал, так ему стало страшно, но вовремя закрыл рот ладонью.

-Ладно,- сказал он тихо и молча пошел к вокзальному туалету.

5.

На следующий день, благо то было воскресенье, Виталик долго не мог заставить себя встать с кровати. Картины вчерашнего вокзального беспутства назойливо сменялись как кадры омерзительного фильма. Хоть сплющи глаза до боли, хоть широко открой их на освещенный луной потолок, видеть себя в кустах за водокачкой, в объятиях этой уличной девахи было мучительно и стыдно. И это он? С ромбическим знаком университета на лацкане? Научный сотрудник, хоть и младший, завтрашний кандидат наук? Неужели он мог копаться в ее потном нижнем белье? До какого же скотства ты дошел, Виталик! Зачем уступил, зачем повелся за этим подонком Христофором?

Он прислушался к дядюшке, труснул коленками, чтобы как-то пробудить его. Но Христофор и не думал вставать, сладко и удовлетворенно посапывая в теплоте виталиковых ног. «Спит на лаврах, мерзавец,-думал Виталий. – Ему то что? Излил свою страсть за водокачкой, да разве это страсть? Физиологический акт в антисанитарных условиях. Как теперь выйти на улицу? Не Христофору, а мне? Как смотреть в глаза встречным и невинным людям? Как вести себя в институте, как взглянуть в небесные глаза милой и чистой Сашеньки?».

Прошло несколько дней. Ни прохожие , ни сотрудники лаборатории ничего не замечали. Разгулявшиеся было нервы Виталика стали понемногу успокаиваться. Но тут случилась новая беда, почище прежней. И причиной всему был опять же Христофор.

На третий день после вокзального приключения , в институтском туалете, дядюшка неожиданно вскрикнул и перестал писать.

-Болит!- завопил он.- Не могу. Вызывай скорую!

-Какую скорую, ты что, очумел?- забеспокоился Виталик.- Успокойся и попробуй еще раз.

Но вместо мочи наружу выдавилась густая желто-белая капля гноя.

Христофор выглядел набрякшим, он весь побагровел. Желтые капли как слезы падали в унитаз.

Виталик отпросился у завлаба и помчался к врачу. Едва взглянув на Христофора, старенький доктор по фамилии Бородкин, небрежно бросил:

-Свеженький трипперок. Когда изволили веселиться?

Виталик назвал число.

-Вылечим, не волнуйтесь… Теперь спустите брюки и нагнитесь.

Он надел на правую руку резиновую перчатку и смазал ее вазелином .Затем раздвинул ягодицы Виталика и со всей силы втолкнул в анальное отверстие свой тугой, отнюдь не стариковский палец. Казалось, он получал при этом особое наслаждение. Но удивительнее всего, И Виталик, вместе с пронзившей его болью, ощутил прилив такого необыкновенного блаженства, которого он никогда до этого не испытывал.

Доктор помыл руки, сел к столу и выписал несколько рецептов.

-Через недельку ко мне. Больничный не даем. Отпуск получить можете?

-Думаю да,- упавшим голосом промямлил Виталик.

В институте он соврал, что надо съездить к больной тете Рае в Рязань и получил на неделю отпуск за свой счет. Поскольку показываться на улице было нельзя, пришлось провести эти дни дома, аккуратно, по часам, принимая таблетки - антибиотики и еще какую-то пакость.

Все самые отборные слова своего скудного ругательного лексикона Виталик щедро изливал на Христофора. Его не могли разжалобить мутно-желтые сопли дядюшки, он был суров и беспощаден. Дядюшка, по причине понятной слабости, в полемику не пускался и огрызался только изредка:

-Подошел бы к той, что в ватнике, все было бы в порядке. Сам выбрал с мехом, причем тут я?

Виталик, если бы мог, убил его на месте.

-А я знал?

-Купил бы мне спецовку, чтобы я этой заразы не подцепил. Ты же в дождь надеваешь плащ. Чего же обо мне не подумал? Чтобы защитить меня? Ребенок что ли, или лень было в аптеку зайти?

Он был прав, черт возьми. Надо будет купить ему этих плащей -непромокашек, на всякий пожарный, решил Виталий. Христофор заметно шел на поправку. Рези прошли , ничего практически не выделялось, ушла отечность и восстановился нормальный розово-поросячий цвет.

-Ну что, пошли по бабочкам!- воскликнул он однажды .- Плащик захвати с собой, на случай дождя! Примерь, как я в нем?.

Виталик надел на него непромокашку, натянул капюшон. Христофор выглядел как космонавт в скафандре. Виталий сфотографировал ег несколько раз в зеркале

- Пошли на дело!

-На вокзал я больше не ходок, - сказал Виталик.

-Тогда в филармонию или музей,- издевательски захохотал дядюшка.

-И пойду. Только там ты мне не нужен,- тихо сказал Виталик. –И вообще…лучше нам расстаться.

-А-а-а…понимаю…Докторский палец вкуснее, да?

-Если хочешь знать, да…Это была эйфория, умопомрачение…Словно взлетел в небеса…До сих пор не забыть.

-Баба ты.

-Может быть.

-Тогда расстанемся, - с горькой обидой сказал Христофор.

И они попрощались.

Произошло это в Новосибирской экспериментальной клинике пластической хирургии. Виталик изменил имя, стал Витой, переехал в другой город. Через несколько лет он успешно завершил диссертацию, стал кандидатом, потом доктором наук. Его друг, художник, разбирая альбом старых фотографий, наткнулся на портрет странного человека в плаще, лицо которого было частично закрыто капюшоном.

-Забавный какой. Кто это, Виточка? Космонавт?

- Нет,нет, это мой дядюшка Христофор.

-Какое чуднОе имя!

-Он и был чудаком по жизни.

-А где он сейчас?

-Не знаю…

Вита пожала плечами и перевела разговор на другую тему.