Зиновий СагаловТАМБУРМАЖОРС тамбурмажором великой французской армии Антуаном Леруа мы познакомились совершено случайно. Благодаря нелепейшему и совершенно дикому случаю, который произошел в нашей квартире. 16 сентября 2005 года где-то около двух часов ночи Муся Зеликовна зашла по большой надобности в наш коммунальный санузел. Надо сказать , что еще с утра ее мутило, подташнивало и что-то как бы ворочалось в животе. Муся Зеликовна грешила на вчерашние котлеты из несвежего, купленного на прошлой неделе фарша. И хотя срок годности, указанный на целлофановом пакете, еще не закончился, фарш ей сразу же не понравился – мясо было не розовым, а с зеленушными вкраплениями и пахло кислой капустой. Но не выбрасывать же так, за здорово живешь, 800 граммов ценного и калорийного продукта! Муся Зеликовна решила не привередничать –купила все-таки не на рынке, где могут запросто ошельмовать, а в гастрономе, сама лично вынув этот пакет из холодильного прилавка и нажарила целую сковородку котлет. И вот к ночи одна из них выпустила все-таки свой коварный яд. Муся Зеликовна сделала несколько попыток освободиться от пакости, но безуспешно. Наконец, около двух часов ночи, как уже было сказано, делая последнюю попытку перед звонком в скорую помощь, Муся Зеликовна вновь зашла в заветное местечко .И, водрузив свое пышное тело на старинный купеческий унитаз, который мы за причудливую роспись на пузатых боках называли «супницей», сделала глубокий вдох и продолжительный выдох. И вот здесь случилось то, о чем я ни разу в своей жизни не слыхал. Унитаз под вздохом Муси Зеликовны качнулся, дал крен и рухнул вниз. А она, бедная, провалилась в бездну вместе с ним, в темный подвальный этаж нашего дома. То ли древняя супница отслужила свой век, то ли Муся Зеликовна так напряглась, но катастрофа произошла. Весь ужас был в том, что никто из нас не услышал ни страшного грохота, ни пронзительного вопля летящего в пропасть тела. Мы продолжали беспечно спать, не шевельнувшись, не открыв даже глаз, будто ничего в мире не произошло. И вдруг-это было уже на рассвете- истошно, по-военному, завыла сирена, и в квартиру ворвались пожарные ребята в касках. -Кто барабанил?-кричат.-Где пострадавшая? Мы в полнейшем недоумении, никак врубиться не можем: какая пострадавшая, какой, к черту, барабан. Пионеры мы, что ли? Делать больше нечего, как барабанить по ночам! И только когда пожарные выбили двери туалета, увидели мы за их спинами, что вместо пола и унитаза зияет пролом , а вокруг торчком остатки плит и перекрытий. Примчалась скорая –тоже, как оказалось, барабаном их вызвали. А мы как бараны-бекаем, мекаем –откуда этот барабан, понять не мужем Тем временем четверо в касках на широких брезентовых поясах подняли бережно , как рояль „Steinway“, нашу бедную Мусю Зеликовну. Мы к ней : «Муся!..Мусенька!..»А она дышит, но глаз не открывает, значит, находится без сознания. Санитары нас отогнали и через минуту ее увезли. Уехали и пожарные, оставив нам на память серьезную сургучную печать на дверях туалета.Тем самым нам угрожающе предписывалось забыть об удобствах цивилизации и перестроить свой быт по образцу пещерного века. Причем немедленно, ибо, как только навесили печать, всем сразу захотелось…Каждый стал выпутываться, как мог, чтобы спастись. Раечка помчалась срочно навестить свою любимую тетю Клаву, которую не видела уже почти полгода. Арончик Копелович проделал все свои надобности в НИИ агрохимии, где когда-то служил экспедитором. Полковник Карболкин вспомнил о дощатом туалете в парке имени Горького и провел там с десяток минут рядом с матерящимися мужиками. Больше всех повезло Игорю – он неделю как устроился в конторе с кафельным туалетом. Как знал, что у нас случится. Освободившись кое-как от своих неотложных дел, мы помчались в семнадцатую горбольницу проведать Мусю Зеликовну. Ее уже перевели из реанимации в обычную палату. Она лежала под капельницей, выпростав из-под одеяла руку со впившейся в нее иглой. Глаза Муси смотрели на нас строго и недоброжелательно. -Муся, Мусенька, ну как ты, дорогая?-бросились мы к ней. -А вам какой интерес ко мне? –резко сказала она, сразу же погасив наши улыбки. -Зачем пришли, кто такие.? - Нравятся мне эти хохмочки!- пожал плечами Арончик.-Ты что, с крыши съехала, соседей не узнаешь? -Соседи? Чьи это вы соседи?-удивленно спросила она. -Твои. Может, паспорт предъявить?- спросил Арончик Копелович. -Удивил! Сейчас и звезду героя купить можно, не то, что паспорт.А вот эту бабку я точно где-то видела . -Я Раечка,- обрадовалась Раечка.-Вот тебе тюльпаны. Ты же их всегда любила. -Яблок мы еще накупили,- сказал Карболкин.- И бутылку кефира. -А ты кто такой? –исподлобья глянула на него Муська. --Полковник Карболкин,-щелкнул каблуками полковник. -Офицер, значит? -Так точно, офицер. -Не верю. Офицеры дамам ручку целуют. -Он же в Советской Армии служил,- сказал Арончик.-Их там марксизму-ленинизму обучали. А я вот, Мусенька, с дорогой душой. Позвольте свободную ручку. -Слушайте, устала я от вас. Скажу, чтоб вас больше не пускали. Мы вышли удрученные. Той, прежней Муськи, не было. Шальная, заводила, что же с ней стало? Дождались доктора. -Сильный нервный шок. Плюс сотрясение мозга. Есть и еще кое-какие симптомы. Обследуем, будем лечить. Не волнуйтесь.
Вечером мы вернулись к своим проблемам. -На повестке дня вопрос, извините, с нашим говном,- открыл заседание полковник Карболкин.-Оно хочет идти своим ходом, а вот куда его девать? -Ремонт могут сделать за две недели. Нужны какие-то плиты для перекрытий , а их нет, - сказал Игорек. -Был бы туалет во дворе,- мечтательно сказала Раечка,- можно было бы перестроиться – мы люди привычные. -Ходите в парк Горького, - сказал Карболкин .-И прогуляетесь заодно. Арончик Копелович вскипел: -А что если вам, полковник, вместо ваших хохм, прогуляться не в парк Горького, а к председателю городской администрации. Наденьте свой мундир с висюльками –и вперед. - Вы же почти генерал,- ухватилась за эту мысль Раечка.- Обрисуйте им, как люди мучаются. Тем более, в скором времени мы выпишем потерпевшую калеку, инвалида труда Мусю Зеликовну. Полковнику пришлось согласиться. Провожали его, как на войну. Отглаженный, причесанный, с начищенными до блеска орденами и медалями, он и впрямь выглядел браво и осанисто. «Считайте меня коммунистом»- были его последние слова. «Неужели откажут?»- колотились весь день наши сердца. Наконец, к вечеру он возвратился. Подмышкой небольшой пакет. Мы были в полном недоумении. А полковник, сияя лицом, развернул его и вынул пять детских горшочков… С мишками, попугайчиками и чебурашками. -От городской администрации и от детского сада «Солнышко»- сказал он с гордостью.- Нам, ветеранам войны и труда. А выносить нашу в продукцию разрешили напротив, в кафе «Кристалл». Через пару недель выписали нашу Мусю. Надо сказать, в значительно улучшенном состоянии. Но все же не та она была, что раньше. Долго и настороженно вглядывалась в каждого из нас, блуждала туда-сюда по коридору, пока, наконец, не нашла дверь своей комнаты . Через полчаса, как мы и рассчитывали, ее потянуло…Забитая наглухо дверь с сургучом повергла ее в шок. Раечка выдала ей ночной горшок и изложила ситуацию. -Тебе самый лучший оставили, с крышечкой и буратиной,- сказала она Муся Зеликовна обвела всех нас обжигающим презрительным взглядом. -Рабы!- сказала она.- Горшочники! Над вами издеваются, а вы терпите. Головы им рубить нужно, властям. -Прости ,Мусенька, в каком это смысле? –спросил полковник. -В прямом! Чик и в корзину. Мелки дайте, чем писать.
Раечка услужливо принесла ей разноцветные мелки. И на заколоченной двери нашего туалета появились три разноцветных слова :
Liberté, Égalité, Fraternitе. -И что это, позвольте спросить, означает,- спросил полковник Карболкин. -Узнаете. Это великие слова,- сказала Муська, глядя на нас с превосходством профессора, окруженного недоумками. -Магические.Свобода, равенство и братство.. Меня один человек научил. -Они имеют отношение к проблеме нашего туалета? -Самое прямое. Мы хором гаркнули эти три слова. Арончик дернул несколько раз двери, но они не открылись. -Кроме слов,дела нужны,-сказала Муська.-Значит так. Ничего не жрать, ничего не пить ,сдерживать свои выделения по мере сил. То есть ,голодовка,-сказал Игорек. -Политическая акция. Борьба за свои человеческие права,- поправила его Муська. - А кто узнает? Долежимся, пока вынесут вперед ногами,- мрачно сказал Арончик. «И никто не узнает, где могилка моя…»--выпустив слезу из глаз , пропела Раечка. И все же мы подчинились Муське. Залегли на своих кроватях, укрывшись одеялами. Сперва было тихо, а потом мы услышали, будто вдали затарахтели барабаны. Сначала частая дробь, потом все громче и громче . -Всем лежать!- отдала второй приказ Муся Зеликовна. –Liberté, Égalité, Fraternité! Сдерживая накопившиеся чувства и ругая эту чокнутую Муську , мы продолжали лежку. А чуть свет,хоть верьте, хоть не верьте, прибыло несколько грузовых машин, дюжие парни в комбинезонах стали спешно выгружать плиты , доски и прочий строительный материал. Застучали топоры, завизжали дрели, засверкали искры электросварки. В сопровождении отборного русского мата эта трудовая симфония была к вечеру закончена. Прикатил какой-то начальник или депутат, принял работу, торжественным жестом распахнул двери туалета и каждому из нас, улыбаясь до самых ушей, вручил набор продуктов питания и по два мотка туалетной бумаги. Горшочки в тот же день были возвращены детсаду «Солнышко». Мы изводили себя вопросами: что же все-таки произошло, откуда взялись эти барабаны? Но Муська хранила тайну, переводила разговор на другие темы. Закатив по самую грудь рубаху, она охотно, уже как своим, показывала места своих увечий, оставшиеся после того страшного падения: -Вот тут ребро треснуло, глядите. До сих пор на полную силу дыхнуть не могу. Башку в трех местах зашивали. Нога правая была разодрана аж до кости. Чудом жить осталась. Если бы не он, не было бы с вами Муси Зеликовны. Она улыбнулась мечтательно и нежно: -Он меня Мусильон называет. -Кто он?- не удержавшись, спросил Арончик. Муська молчала. Полковник Карболкин встал и, выпятив свою воинскую грудь , заявил: -Вот что, Муся, нас как твоих соседей и бывших советских граждан интересует , с кем ты тайную дружбу водишь. Что это за барабанщики? Может быть, террористы из восточного мира. Или шпионы из западного. -Или черти потусторонние, -добавила Раечка. -Позвольте, это моя интимная жизнь!- отбивалась Муся Зеликовна.-Вы не имеете права! -Никакой интимной жизни в коммунальной квартире нет и быть не может,- сказал Карболкин категорическим тоном. – Извини, но наш долг требует предать твои шашни огласке. -Ваши огласки мне до лампочки,- сказала Муська.- Мой друг всем вам бошки поотрывает. Ладно, расскажу по-дружески. Только никому, поняли?
Мы сдвинули на кухне столы, на них поставили все, что требуется для душевного разговора. И вот Муся Зеликовна начала рассказывать. В ту страшную ночь, когда она провалилась в подземелье и, безжизненная, вся в липкой крови, лежала под обломками кирпичного мусора, ей послышался странный, с акцентом, тихий незнакомый голос: «Мадам … вы живы?» Она находилась в таком глубоком обморочном забытьи, что не было сил ни шевельнуться, ни открыть глаза. Ни, тем более, ответить .Касаясь легкими холодными пальцами, неизвестный человек обтер тряпочкой ее лицо и руки одеколоном. Этот резкий запах помог ей очнуться. Перед ней стоял странный, одетый как старинные оловянные солдатики, человек, улыбаясь в широкие пшеничные усы. На груди его висел большой цветной барабан, солдат с силой ударил палочками по коже. . -Тум-тум-турум! – раздался барабанный бой, напряженный, как сигнал об опасности. Она закрыла глаза, словно снова провалилась в черную глухую бездну, и очнулась только в больнице.
Муся Зеликовна описала этого солдата с такими подробностями, что мы поверили ей. Оказалось, что это тамбурмажор ,то есть старший барабанщик великой армии Наполеона. В те годы каждый полк шел в атаку под бой барабанов. Музыканты двигались впереди, как на параде, увлекая за собой пехоту. Солдаты, подчиняясь ритму барабанов, шли мерным шагом, не отклоняясь и не отступая, невзирая на рвущиеся вражеские снаряды и редеющие от картечи ряды. Звали муськиного знакомого Антуан Леруа. Он был родом из Льежа. В составе великой армии участвовал в египетском походе , в австрийской компании ,был дважды ранен – под Иеной и Бородино. Но самым страшным было отступление из Москвы. Обмороженные, голодные, они стучались в крестьянские избы и гибли, занесенные сугробами . Антуан попал в плен к казакам. «Эти страшные люди были с пиками и в шароварах», вспоминал он. И чтобы не возиться с пленным, продали его в богатый крестьянский двор за 55 копеек в рабство. Два года пришлось ему выгребать навоз на скотном дворе, спать, зарывшись в солому,на птичнике. Из лесу, надрываясь, он волочил тяжеленные стволы осин, распиливал их на дрова и топил печи. Хоть он и старался, но работа была ему не по силам, и хозяин решил, что он даром ест хлеб и продал его в барский дом, где Антуан занимался более приятным делом – учил французскому детей помещика. Мечтал о том, как вырваться из плена и попасть в свой родной Льеж. Но здоровье было подорвано, кровоточили ноги и мучили приступы тяжелейшей астмы, которые и привели его к смерти. Он жил когда-то в этом доме и остался в нем.
-Ты хочешь сказать, Мусинька, что ты в здравом уме и трезвой памяти имеешь дело с давно умершим человеком?-допросным тоном спросил полковник Карболкин. -Да. -И что он спас тебя и починил нам туалет? -Да. -И ты понимаешь, Муся, что таких людей, которые беседуют с мертвыми как вечно живыми, отвозят на лечение? -Что я могу делать, если я вижу его как вас и беседую с ним как с вами? -Может быть, это призрак? Или приведение? -Возможно. -Тогда покажи его нам. Муся Зеликовна задумалась. -Хорошо. Я поговорю с ним. Прошло несколько дней и Муся Зеликовна оповестила нас, что завтра в половине двенадцатого ночи она покажет нам своего тамбурмажора. Весь день прошел в хлопотах. -Он как, употребляет? -Без понятия,-сказала Муся. -На всякий случай, французский коньячок надо выставить, -сказал Арончик.-Хотя бы за туалет отблагодарить. - Скажи, Мусенька, икру из синеньких он любит?-спросила Раечка.- Как трудно принимать гостя, когда не знаешь его вкусов. Полковник Карболкин достал из ящика именной пистолет, зарядил его и положил во внутренний карман пиджака. В одиннадцатом часу все собрались на кухне. Напряжены. Прислушиваемся. Муся Зеликовна вынула из сумочки несколько конвертов с надписанными адресами, наклеила на них марки. -С кем это ты переписываешься? –улыбнулась Раечка.-Стоп! Да это же пустые конвертики. -Пока пустые, -сказала Муська.- Это для Сомова, банкира, помните, который вкладчиков своих ограбил и замок в Шотландии купил. Это мэру нашему, который свою любовницу в Крушевель повез на наши денежки. Это маньяку Сергачеву, который девчушку убил и закопал в лесу. -Так его же оправдали. -Отмазался, сволочь. От нас с Антуаном не уйдет. -А причем тут Антуан? -Он приглашения на казнь развозит. На гильотину. Liberté, Égalité, Fraternité! Свобода, равенство и братство! Мой тамбурмажор еще безусым мальчишкой в музыкантской команде служил. Он был этот самый…я.я.. -Якобинец,-подсказал Игорек. -Точно! Он во время казни в барабан бил. «Слушайте все!», команда такая была. Тогда в Париже всех олигархов под нож пускали. -Ты что затеяла, Муська?- ужаснулась Раечка.-Головы сечь будешь? -Да мы их только пугаем. Чтобы все ворованное отдали. -И сколько таких вы приговоили?-спросил Арончик. Муська вытащила из сумки несколько листов, соединенных скрепкой. -Читай. -«Список Квасницкой Муси Зеликовны »- прочитал слабым голосом Арончик. Двадцать три пункта… -По материалам прессы. Я в больнице из газет все ворье выписала. Поименно.
Табурмажора мы так и не дождались. А к вечеру по телевидению передали, что нашего мэра грохнули у подъезда собственного дома. -Не захотел на гильотину,-сказала Муська.- Последние слова перед тем, как ее увезли в санитарной машине.
|
