Зиновий Сагалов

ОН ЖИЛ С ОСКОЛКАМИ "ХРУСТАЛЬНОЙ НОЧИ"

Покидая мемориал "Дахау" , когда глаз уже отказывался воспринимать все новые и новые свидетельства творившихся здесь чудовищных преступлений, увидел я на выбеленной стене бывшего лагерного барака нечто похожее и вместе с тем не похожее на крюкообразную эмблему фашизма – свастику.

Сколько их мелькало здесь, на территории бывшего концлагеря – на эсэсовских знаменах , на рукавах гестаповцев, навеки запечатленных на стендах музея(словечко-то какое- "музей"!). Но эта зловещая крестовина была иной. Она была составлена из двух узников, двух безжизненных тел, двух трупов. Их пересечение и было этим чудовищным знаком фашизма.

Автор этой отлитой из бронзы свастики – один из бесчисленных заключенных концлагеря Дахау, которому посчастливилось выжить, не стать горсткой пепла в общей погребальной яме для 45 тысяч погибших здесь узников. "Одиссея" этого художника стоит того, чтобы о ней рассказать подробнее.

Давид Людвиг Блох родился 25 марта 1910 года в баварской деревушке Флосс , что в Оберпфальце. Родители его, небогатые евреи , рано ушли из жизни , и он ,круглый сирота, лишенный к тому же и слуха, остался на попечении бабушки. Сверстники неохотно принимали глухого мальчишку в свои игры, большую часть времени ему доводилось проводить в одиночестве. Пристрастился к рисованию. Часами что-то малевал, раскрашивал, лепил. Переносил на бумагу все, что видел перед собой – озеро с белыми лебедями, соседскую собачку, живописную полянку в лесу. Набор акварельных красок и коробка с карандашами сделались его спутниками на всю жизнь. "Мои картины – это мой язык" - скажет он впоследствии, став известным всему миру мастером.

В школе для глухонемых детей, куда отвела его бабушка, Давида обучили расписывать фарфор. Это занятие было ему по душе. Затейливыми баварскими орнаментами он украшал столовые и чайные сервизы на фарфоровом заводе братьев Баушер. Но разразившийся в Германии экономический кризис начала тридцатых годов коснулся и его – Давид потерял свое место и стал одним из миллионнов безработных.

Он перебрался в Мюнхен, сразу же окунувшись в многообразную художественную жизнь баварской столицы. Юноша бедствовал, но старался не пропустить ни одной художественной выставки . Тогда правили бал экспрессионисты, он подолгу разглядывал картины Э.Мунка, Ф.Ходлера, Э.Нольде. Обостренное выражение эмоций, неожиданность и гротескная изломанность образов восхищали Давида. Чувствовал, что надо учиться дальше. Ведь в школе глухонемых его обучили только ремеслу. А он уже мечтал о высотах подлинного искусства.

В 1934 году один из еврейских благотворительных фондов выделил для молодого и одаренного художника стипендию для учебы в Мюнхенской академии прикладного искусства. Это был, конечно, подарок судьбы. Давид Блох сразу же увлекся резьбой по дереву, его первые гравюры были исполнены легкости и изящества. Несколько работ было отобрано для показа на выставках.

Но в один прекрасный день все рухнуло. Вернее ,это был не день, а ночь, и совсем не прекрасная. Та, которую впоследствии назовут "хрустальной".

Он возвращался домой поздним вечером – задержался у друга. На одной из полутемных улиц , возле булочной ,его окружила орава молодчиков. Витрина булочной была разбита, мостовая усыпана осколками. Громилы что-то кричали , разинув оскаленные рты. Но Давид не слышал ни единого слова, ведь он был лишен слуха. Его молчание еще больше разъярило их. Его сбили с ног , топтали и пинали тяжелыми башмаками.

11 ноября 1938 года Давид Людвиг Блох уже стоял на аппельплац концлагеря Дахау. Моросил холодный осенний дождь с ветром и снегом. Шла перекличка заключенных того барака, куда его определили вчерашней ночью. Штурмбаннфюрер в черном плаще с капюшоном несколько раз гаркнул его фамилию, но никто не откликнулся . Стоявший рядом с Давидом заключенный , догадавшись, что сосед глухой, легонько подтолкнул его и тот выкрикнул свою фамилию. Трое суток – таково было наказание за нарушение "орднунга" на перекличке – заключенный Блох вычищал нужники вместе с командой штрафников.

Каждый день был длиною в век. Узники жили на грани выживания, но ему , глухому, пожалуй, было еще тяжелее. Не слыша слов, обращенных к нему, Давид не понимал команд. Товарищи по бараку как могли выручали его , подсказывая жестами и мимикой, что от него хотят. Сколько зуботычин и побоев пришлось вынести несчастному за этот самый страшный месяц в его жизни!

Месяц ? Да, ровно четыре недели пробыл Давид Людвиг Блох на фабрике смерти . Возможно, этот глухой долговязый еврей попросту надоел лагерному начальству и от него решили избавиться. Ведь каждый день в концлагерь прибывали новые заключенные. После погромной "хрустальной ночи" около 10 000 евреев со всей Германии и даже Австрии были брошены в Дахау. В спешном порядке строились бараки . От умирающих и больных избавлялись с помощью газовой бани и крематория. Давид едва верил собственным глазам, когда лагерные ворота раскрылись и выпустили его на свободу.

Правда, свобода эта была тусклая и голодная, с желтой звездой на лацкане пальто, с ежедневной явкой в отделение гестапо. Знакомые, встречаясь с ним , отворачивались, он перебивался случайными заработками :таскал корзины с овощами , подметал тротуары. Ни красок, ни бумаги, конец всему…

Прошел почти год, и вот однажды он вынул из почтового ящика письмо. Из Соединенных Штатов Америки. От двоюродного брата, которого он никогда в жизни не видел. Тот писал, что безуспешно старался оформить визу для Давида, но ничего –увы !-не получилось. Многие евреи едут в Шанхай, советовал брат, там принимают эмигрантов без всяких виз. Американский кузен готов был перевести Давиду небольшую сумму для поездки в Китай.

Давид расхохотался –впервые , пожалуй, после выхода из лагеря. Ну и загнул братец - ближний свет этот Шанхай! Но уже к вечеру он размышлял иначе – а что ждет его здесь? Голодная смерть , новый концлагерь? И назавтра , собрав всю наличность, отправил срочную телеграмму в Штаты: " Спасибо. Жду."

Через полгода скитаний ему удалось ,наконец, добраться до Шанхая. Здесь уже нашли приют более двадцати тысяч евреев почти из всех стран порабощенной Гитлером Европы. Не сразу привык он к новой жизни. Жалкая лачуга из бамбука и фанеры, постоянное недоедание, изнуряющий субтропический климат…Но ведь ни одного нациста со свастикой на рукаве! Ни гестапо,где надо отмечаться, ни желтых звезд – свобода! Он бродил по причудливым улочкам этого огромного мегаполиса , любовался нефритовой статуей Будды, пагодами , живописной набережной Янцзы.

Захватив блокнот и набор карандашей , художник часами наблюдал чужую жизнь – докеров в порту, продавцов газет, чистильщиков обуви, рикш. С поразительной восприимчивостью впитывал особенности китайского быта , а вернувшись домой , переносил сделанные эскизы на дерево. (Весь набор инструментов – стамески, лобзики, резцы -были предусмотрительно вывезены из Германии !). Циклы гравюр "Рикши" и "Дети" ,которые он показал на выставке в 1942 году, сделали его имя известным.

Несколькими годами позже Давид Блох познакомился с китаянкой Ченг Дисиа, тоже глухой от рождения. Супруги страстно хотели детей, но опасались : вдруг и потомство окажется лишенным слуха. К счастью и великой радости родителей ,у обоих сыновей

с ушами все было в полном порядке. Родились они уже в Соединенных Штатах Америки, куда ,с помощью все того же американского кузена, перебрались супруги Блох.

Они обосновались в Монт Верноне, близ Нью-Йорка. Скитальческая жизнь осталась позади. Впервые художник обрел просторную, оборудованную всем необходимым мастерскую. Занимался литографией, резьбой по дереву, делал росписи по фарфору. Работы Давида Блоха выставлялись на престижных вернисажах, искусствоведы писали о нем хвалебные статьи. В 1969 году по просьбе президента Линдона Джонсона он изготовил великолепный чайный сервиз для Белого Дома.

И все же прошлое не уходило из его памяти. Осколки "хрустальной" ночи навсегда засели в сердце. После долгих колебаний Давид решил все же поехать в страну, где родился и едва не погиб с миллионами таких же, как он.

Нетрудно представить себе ,что испытал бывший узник Дахау , оказавшись почти четыре десятилетия спустя среди немногих оставшихся бараков и сторожевых вышек. Он нашел ту площадку в десятом ряду , теперь аккуратно засыпанную гравием, где размещался его барак . Стоял, не скрывая слез, вспоминая тех, кто лежал рядом с ним на нарах, кто дважды в день, под снегом и дождем, стоял на аппельплац ,кто так и остался здесь навечно…

Возвратившись домой, в уютный тихий Монт Вернон , он душой продолжал жить там , в аду Холокоста. Одна за другой рождались его картины, посвященные погибшим : "Тысячелетний рейх" , "Стук в ночи" ,знаменитый цикл "От А (Адольф Гитлер) до Z (циклон В)", "Кричащие руки", "Помоги мне, мама".

В каждом рисунке - неостывающая боль сердца, немой крик проклятия фашизму. Лаконичными средствами художник достигает потрясающей образности и выразительности. Вот заключенный со скрипкой. Вместо лица голый с провалами глаз череп – это музыка смерти , скорбящая над тысячами жертв, аккуратно выстроенных в виде фашистских свастик.

По общему признанию его коллег-художников, Давид Людвиг Блох был наиболее ярким и талантливым выразителем темы катастрофы европейского еврейства.

Умер художник в возрасте 92 лет мирным солнечным утром 16 сентября 2002 года в праздник Йом-Кипур . Выставка его произведений , как и мечтал он, была показана в Дахау в 2004. Несколько своих работ Давид Людвиг Блох завещал мемориалу бывшего концлагеря. Среди них и знаменитая "Свастика", которая потрясла меня и с которой началось мое знакомство с этим замечательным "художником Холокоста".